Александр Халифман: / 16 АВГУСТА 2010

- Здравствуйте, Александр! Ваше участие в «Минск-опен 2010» стало приятной неожиданностью для всех участников и гостей турнира. Наверное, выбор был сделан не случайно? Что связывает Вас с Минском?

-Да, причины, конечно, есть. Город мне всегда нравился и где-то в середине уже далеких 80-х годов прошлого века я здесь часто играл. Не то, чтобы слишком успешно, но много всяких приятных воспоминаний связано с Минском. Ведь я и позже заезжал сюда на неделю в 90-м, а в 94-м году приезжал в Минск на свадьбу к Борису Гельфанду. А сейчас, видимо в связи с какими-то возрастными изменениями, все чаще появляются ностальгические чувства, желание вновь побывать в тех местах, которые посещал в молодости. Так, узнав про предстоящий турнир в Минске и с учетом того, что возможность поиграть в шахматы теперь выдается нечасто, я решил приехать. И, в общем-то, очень рад.

-Вы сказали, что сейчас нечасто удается поиграть. Насколько я знаю, у Вас есть собственная школа в Санкт-Петербурге, которая успешно работает уже более 10 лет. К кому Вы себя сейчас больше относите: к практикам или к теоретикам? Или может быть к тренерам?

-Да, действительно у меня есть своя школа, которая вместе с авторской работой над книгами отнимает большую часть времени. Поэтому считать себя практиком было бы несколько наивно. Ведь получается, что я постоянно занимаюсь хоть и связанными с шахматами, но абсолютно другими вещами. Играю теперь лишь от случая к случаю, чтобы рука не забывала, как это делается. То есть, играю просто в свое удовольствие, без излишнего нервного напряжения, что раньше было непросто.

- И тем не менее, Вам удается поддерживать такой высокий уровень и выигрывать турниры. В чем секрет?

-Ну, турниры я уже давненько не выигрывал, а здесь забегать вперед не буду, ведь впереди еще напряженный финиш (на момент разговора у А.Халифмана было 6 очков из 7 — прим. авт.). А что касается поддержания уровня, то здесь, наверное, опять же дело в том, что вещи, которыми я занимаюсь, все же связаны с шахматами, так или иначе. И, скорее всего, если бы я ушел в банковский или строительный бизнес, поддерживать форму было бы намного сложнее. Хотя даже то, что есть сейчас — это лишь видимость былого уровня. Но я и этому рад, потому что шахматы теперь стали игрой молодых. С ними непросто бороться в динамичных позициях, требующих максимальных усилий и концентрации. И то, что мне неплохо удается им противостоять при том, что мне уже за сорок — не может не радовать.

- Но Вы по-прежнему получаете удовольствие от игры, поэтому и играете?

-Так я может только сейчас его и получаю. Ведь раньше, когда я был зациклен на спортивном результате — это был большой и тяжелый труд. А сейчас у меня есть полная и абсолютная возможность просто играть и получать от этого удовольствие.

- Однако Ваша шахматная история не может не удивлять. Ведь Вы один из тех немногих, кому удалось стать чемпионом Мира, в 1999 году. А потом Вы как-то резко открыли школу и практически перестали играть…

-На самом деле хронология несколько нарушена, потому что школу я открыл в 1998 году, а чемпионом Мира стал лишь годом позже, поэтому я скорее решил продолжить заниматься школой. Но это, пожалуй, было не главным. Видите ли, выиграв титул, я уже не мог так просто поехать игроком на какой-нибудь рядовой опен-турнир без специальных условий. Грубо говоря, меня бы коллеги не поняли. Мол, ты чемпион Мира — и ездишь без условий, а с нас, видимо, уже скоро деньги за участие брать начнут.То есть, это вызвало бы серьезное недопонимание со стороны шахматистов-гроссмейстеров. А что касается круговых турниров… Мне не хотелось бы углубляться в эту тему, но так получилось, что меня туда как-то не приглашали. Вот такая забавная ситуация: чемпион мира, рейтинг один из самых высоких… других приглашают в круговые турниры, а меня — нет. Вот я и стал больше уделять времени школе, начал писать книги. И, в общем-то, я ни о чем не жалею. Да, может я где-то чего-то не доиграл, но на тот момент мне было уже 33 года, и я прекрасно понимал, что самого большого успеха в своей жизни я уже достиг и наивно надеяться на то, что еще 10 лет буду прогрессировать. К тому же после 30, хочется уже какой-то стабильности, базиса. Не так просто мотаться по турнирам и зарабатывать этим без всяких гарантий. Не знаю, как обстоят дела в Беларуси, но у нас в России если ты выиграл — ты заработал, если нет — то нет. Конечно, рука нищеты не держала меня за горло, потому что я играл на достаточно высоком уровне, но стабильности как-то недоставало. А поскольку все эти дикие русские бизнесы — это совершенно не мое — я решил заниматься тем, что знаю и умею. Так родился этот долгоиграющий проект со школой, с перспективой на будущее. Были, конечно, трудности и ошибки, в основном, кадровые, но школа живет и будет жить. И она реальна, осязаема. Так что все, что в моей жизни было — все мое.

- Может быть, такой расклад оказался Вашим спасением? Ведь большинство из тех немногих, кому удавалось стать чемпионом Мира жаловались на последующую тяжелейшую депрессию, связанную с потерей целей и дальнейших ориентиров… У Вас не было таких проблем?

-Нет, мне все же кажется, что это скорее опасность тех, кто очень рано и стремительно взлетел на вершину. А я к тому моменту уже крепко стоял на ногах и прекрасно осознавал законы окружающего меня мира, кто я и что я. Поэтому не было никакого головокружения, эйфории или депрессий, я просто был рад, что достиг такого результата. Замечательно, жизнь продолжается. Может быть, мне и не доставало по жизни творческого начала, зато я всегда крепко стоял на ногах и — вне зависимости, была это полоса удач или неудач — находился в гармонии с окружающим миром.

- Редкое качество,нужно сказать! Особенно в шахматном мире. То есть в принципе, нет в Вашей жизни таких моментов, которые Вам хотелось бы вернуть и изменить? 

-Нет, ну это уже философия. Мы сейчас начнем оглядываться назад и говорить,

что если бы не случился несчастный случай и меня не забрали бы в армию в 1976 году на 2 года, после которой я еще фактически больше года восстанавливался и по большому счету стал гроссмейстером на 2 года позже, чем должен был. Если бы я не поссорился с кем-то там из Российской шахматной федерации и имел бы больше возможностей играть за сборную страны. Если бы, если бы, если бы… Но сейчас, когда оглядываясь назад окидываешь это все взглядом, то понимаешь, что все это были мелочи и частности. И, подводя итоги своей профессиональной карьеры, я считаю, что все было отлично.

- Действительно, есть чем гордиться и в прошлом, и в настоящем. Расскажите еще чуть больше о своей шахматной школе. Правда ли, что она ориентирована в основном на иностранных слушателей?

-Нет, у нашей школы самые разные профили. Это работа как со способными питерскими шахматистами, так и с иностранцами со всего мира. Однако нужно сказать, что наибольшей популярностью школа пользуется все-таки у иностранных шахматистов. Признаться, когда все это только начиналось, мы и представить не могли, что у нас будет такая широкая география, какие только континенты мы уже не открыли…

- То есть обучение производится и на русском, и на английском языках?

-Да, естественно. И с русским языком, как Вы понимаете, никаких проблем не возникает, а вот подобрать тренерский состав с высоким уровнем шахматной квалификации и достаточным уровнем английского бывает не так просто. Впрочем, и с этим мы справляемся. Таким образом, в нашей школе два практически независимых направления: первое — работа с молодыми петербургскими шахматистами и второе — со всем остальным миром.

- А Вы сами — ведете занятия?

-Нет, самостоятельно занятия я практически не провожу. Особенно, если речь идет о начинающих шахматистах. Ну не мое это дело. И не потому, что я брезгую или что-то там еще. А потому, что есть люди, которые сделают это намного лучше меня. Ведь это же глупо, если ребенка в 3 классе учить таблице умножения станет академик. И ненужно совершенно. И он хуже это сделает, чем учитель начальных классов. Поэтому я периодически принимаю участие лишь в работе с шахматистами высокого уровня, а большую часть времени занимаюсь административными делами школы.

- Насколько мне известно, у Вас есть дочь. А она никогда не пробовала заниматься шахматами? Хотели ли бы Вы этого?

-Нет, Вы знаете, у нее, пожалуй, не было такого желания. Конечно, она знает названия фигур и как они ходят, но не более того. Моя дочь больше похожа на маму, так называемый соревновательный дух в ней практически отсутствует. А убеждать, заставлять что-то делать… я как-то никогда не был сторонником такого подхода. Как и моя жена. Ребенок — это тоже человек, и пусть он занимается тем, чем хочет заниматься. Тем более, что в школе у меня перед глазами масса примеров, среди которых не только одно безудержное счастье. Особенно когда сталкиваешься со случаями, когда из ребенка пытаются сделать что-то, чем он совсем не хочет быть и никогда не станет. И это печальное зрелище. Одно дело, что нельзя позволять ребенку лениться, но совсем другое — заставлять делать то, чего он не хочет. Ведь делать выбор, что ему нравится, чем ему заниматься, должен все-таки сам маленький человек.

- То есть, Вы считаете, что если ребенок очень способный — это видно невооруженным глазом — однако он не хочет этим заниматься, заставлять его не стоит?

-Это сложный вопрос! Но если честно, я не встречал в своей практике таких случаев, чтобы ребенок был очень способным, но ему не нравилось заниматься шахматами. Ведь если он способный — он выигрывает, а это не может не нравится.Такое возможно лишь в тех случаях, когда есть какие-то дополнительные факторы, вызывающие отторжения. Как, например, строгий отец Гаты Камского, который заставлял его заниматься по 14 часов в день. Не мудрено, что у Гаты пропадало всякое желание продолжать занятия. Однако, все же обычно (как я могу сказать из своей практики), если ребенок способный — шахматы ему интересны. Я в свое время спрашивал многих уже состоявшихся шахматистов про их шахматное детство, и не встречал среди них никого, кого приходилось бы когда-либо заставлять заниматься. Если ребенок способный, он обыгрывает сверстников, ему это нравится, и он продолжает с интересом заниматься.

- А вторая Ваша серьезная работа — работа над книгами. Однако обе Ваши серии книг — «Дебют белыми по Ананду» и «Дебют белыми по Крамнику» имеют достаточно специфическое название и направление. Почему Выс делали выбор в пользу именно этих шахматистов?

-Во-первых, никто не поспорит с тем, что Ананд и Крамник — фигуры в шахматном мире очень серьезные и значимые. С другой стороны, если шахматист уровня кандидата в мастера спорта начнет ставить дебют «по Каспарову», то тут мне придется либо его обманывать, потому что это будет дебют по кому-то другому, либо он просто погрязнет в дебрях дебютных вариантов, осложнений и будут одни сплошные неприятности. Поэтому именно по какой-то здоровой позиционной основе, на которой построен дебютный репертуар и Ананда и Крамника, я выбрал их в качестве примера.

- А почему, например, не дебют «по Халифману»?

-А такого нет, в том-то и дело. Конечно, у меня достаточно широкие дебютные знания, но вот какого-то коронного дебюта у меня нет и никогда не было. Мне всегда было интереснее учитывать при подготовке какие-то психологические моменты, менять дебюты, заставлять соперника бороться с тенью. Поэтому «Дебют по Халифману» — это вся дебютная энциклопедия.

- Вы сейчас коснулись интересного вопроса, который волнует многих молодых шахматистов. Что лучше,иметь один свой основной дебют, в котором ты знаешь все «вдоль и поперек» и постоянно в нем совершенствоваться или поверхностно познакомиться с большим числом дебютов и менять их «под соперника» с учетом психологических моментов и турнирного положения?

-Вопрос интересный, но ответ на него очень простой. Вы описали две крайности, а истина где-то посередине. Хорошо не только иметь основной дебют за белых и за черных, в которых ты абсолютно уверен, ночью разбуди — нигде не возникнет никаких вопросов, но и иметь широкие знания в других дебютах, чтобы иметь возможность при необходимости удивить противника. Конечно, это очень сложно и требует серьезной работы. Но шахматы вообще требует много работы. Даже если талант большой, все равно нужно много работать.

- А что Вы думаете по поводу полукорректных идей «на одну партию»? Стоит ли ими пользоваться?

-А вот с этим, пожалуй, не стоит перебарщивать. Лично я очень редко прибегал к таким способам борьбы и считаю, что при классическом контроле это себя не оправдывает. На такие идеи стоит ориентироваться больше тем, кто специализируется на укороченных контролях, там это может быть полезно. А при классическом контроле можно попробовать один раз, ну, два, если уж действительно идея очень красивая. Но иметь набор полукорректных дебютных вариантов и постоянно ими пользоваться — это, на мой взгляд, ложный подход.

- И это уже не так просто, ведь партии попадают в базу…

-Именно! Все попадает в базу, компьютеры у всех мощные… Это раньше, во времена моей золотой юности такой подход был хорошим. Применил идею, а через два тура снова мог ею воспользоваться. Компьютеров не было, на глубокий анализ требовалось много времени — соперник мог и не разобраться. А сейчас уже все. Если ты что-то некорректное сыграл — повторить это ты уже не сможешь — он нажмет кнопку и разберется, даже если никогда не играл этот вариант. Компьютер ему поможет.

- Дебюты, книги, школа,иногда — турниры. У Вас очень насыщенная жизнь. А есть ли у Вас какой-то обычный распорядок дня, которого Вы придерживаетесь?

-Обычного, пожалуй, нет, не знаю хорошо это или плохо. Но если говорить о максимально усредненном дне, то он будет таким: в первой половине дня я занимаюсь книгами, во второй — делами школы. Наверное, хорошо было бы, если бы у меня постоянно был такой размеренный режим, но с другой стороны — было бы скучно. А так, постоянно что-то добавляется, ломает планы. Бывает, неожиданно приезжают на занятия в школу группа шахматистов из дальнего зарубежья, иногда случаются авралы, когда нужно срочно закончить следующий том книги. Еще, совсем недавно я комментировал партии матча Ананд — Топалов для журнала «64». Это была такая интересная работа, но очень тяжелая. Поэтому во время матча я фактически целыми днями только тем и занимался, что анализировал.

- И как можете охарактеризовать этот матч?

-На мой взгляд, хороший матч получился. Тут и шахматная составляющая была очень хорошей, и спортивная — постоянный накал борьбы и отсутствие коротких ничьих. А результат — закономерен. При всем притом, что Топалов превосходно подготовился, нужно признать, что по таланту он все же уступает Ананду. И даже разница в возрасте не сказалась. Ананд — гений. От него свет идет.

- Даже так?

-Именно так. Я знаю, я с ним играл.

- Вам в жизни нередко приходилось принимать серьезные решения. Ваша семья всегда поддерживала Вас в Вашем выборе?

-Когда мы познакомились с моей женой, я уже был шахматист достаточно высокого уровня. То есть это было как данность. Другое дело, когда шахматист уровня кандидата в мастера спорта все думает, что вот он сейчас вот-вот станет гроссмейстером, начнет показывать результаты. Здесь у семьи могут быть свои соображения вроде «шел бы ты поработал». Но у меня с юности получалось неплохо, поэтому вопросов не возникало. И со школой также — это мое, это мне нравится. И, вдобавок, это что-то стабильное и осязаемое.

- Судя по тому, как Вы описали свою жизнь, свободного времени у Вас почти нет. Но если оно вдруг у Вас появляется, чем предпочитаете заняться?

-Лучше всего — с семьей на природу съездить. Как-то сразу другое в голову не приходит, потому что это действительно случается нечасто. Традиционно каждый год мы стараемся поехать на отдых куда-нибудь на две недели, отключиться от интернета и мобильных телефонов. Часто уезжаем куда-нибудь просто в лес в Финляндию. Лес, собственно, тот же, что и у нас, но как-то чище и аккуратнее…

- А в Санкт-Петербурге у Вас есть какие-то любимые места?

-Ой… Весь центр. Даже не хочу что-то выделять. Я вырос на окраине. Но с детства помню это колоссальное впечатление от центра города, от всей истории, накопившейся в нем. И была у меня с детства мечта — переехать и жить в центре. И вот после выигрыша Лас-Вегаса (Чемпионат Мира 1999 — прим. авт.) уже купленную ранее квартиру в центре города удалось отремонтировать и обставить. И, наконец, мы переехали, чему я очень рад. Потому что если живешь в 3 минутах ходьбы от Исаакиевского собора, рядом с Невой — это потрясающее ощущение. Так что трудно выделить какое-то отдельное любимое место. Я также очень люблю пригороды. И Петергоф, и Пушкин, и Гатчино.

- Минск, конечно,сложно сравнивать с Петербургом, но все же. Вы много раз были в Минске, и сейчас приехали после долгого перерыва. Что бросилось в глаза? Что изменилось в лучшую или в худшую сторону?

-На самом деле, мне очень непросто судить, потому что я не бывал здесь регулярно и мало что помню с тех времен. Но помню ощущения. Мне и тогда нравилось, и сейчас. Все-таки Петербург, при всем при том, что я его очень люблю, холодный. Минск теплее. И я не имею в виду погоду или климат. Просто Минск — он какой-то…как бы это сказать… домашний что ли. Узкие улочки напоминают Прибалтику, в которой я тоже очень хорошо себя ощущаю. Но по сравнению с Прибалтикой здесь огромный плюс в том, что здесь говорят по-русски. Так что я очень рад, что приехал, и надеюсь, что приеду сюда еще.

- И это не может не радовать! Мы будем ждать Вас в следующем году! Ну а в заключение — если позволите, небольшой блиц-опрос.

Стратегия или тактика?

-Стратегия.

- Конь или слон?

-Слон.

- Атака или контратака?

-Атака.

- Белые или черные?

-Белые.

- Классика или блиц?

-Классика.

- Талант или труд?

-Труд.

- Мясо или рыба?

-Рыба.

- Чай или кофе?

-Чай.

- Сегодня или завтра?

-Сегодня!